ПРАВА НЕ ДАЮТ,ПРАВА БЕРУТ!

КРОВЬ У ТЕАТРА И ОГОНЬ В СУПЕРМАРКЕТЕ

В Западной Германии конца 1960-х в моду вошли студенческие кафе с постерами Мао и Кастро на стенах, рос тираж анархистских зинов, студенты захватывали университеты и дискутировали там о мировой революции, пока полиция не выкуривала вольнодумцев слезоточивым газом.

Шах Ирана, посетивший Берлин 2 июня 1967-го, считался американской марионеткой и врагом всего «красного». Когда «Мерседес» шаха подъезжал к опере, где в тот вечер давали «Волшебную флейту», студенты бомбили мишень яйцами, помидорами, пакетами с мукой и камнями. Полиция быстро поняла, что дубинками не обойдешься, и вынула стальные прутья. «Против студентов мы применяем тактику ливерной колбасы, - пояснял шаху под звуки Моцарта шеф полиции, - вонзаемся посередине, чтобы отрезать друг от друга края, хватаем бородатых - они-то и есть главари». У Бенно Онезорга были только усы, но это его не спасло. В приступе бешенства сержант в упор прострелил Онезоргу череп из пистолета. У Бенно была беременная жена и к театру он пришел случайно, из любопытства.

В газетах еще не было снимков полуобнаженного и залитого кровью тела на носилках, удивительно похожего на икону «Снятие с креста», но Гудрун Энсслин в студенческом клубе, куда перебрались разогнанные, уже кричала сквозь слезы: «Завтра они перестреляют нас всех, бесполезно дискутировать с ровесниками концлагерей, сопротивление - наш долг перед историей».

Решительный молодой человек Андреас Баадер предложил Гудрун запалить крупнейший супермаркет во Франкфурте-на-Майне. Поджигателей нашлось достаточно.

Девушка-подпольщица, прятавшая в своей квартире берлинских друзей, хвастанула их подвигами в баре. Назавтра Андреас и Гудрун достались полиции. Но были выпущены под залог до суда. Скорее всего, им грозил штраф и условный срок, однако на суд они не явились. Баадера, который как раз меньше всех прятался, поймали вторично и приговорили к трём годам. Другой будущий террорист Хорст Малер, известный адвокат, возглавил его защиту. Просидел Андреас не больше месяца. Так решили его товарищи: «Мы должны любыми способами вытягивать своих, чтобы было, когда мы сядем, кому вытягивать нас».

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

По легенде Андреасу Баадеру и Гудрун Энсслин часто приходилось изображать семейную пару. Они были первой парой нового немецкого подполья. Стройный и высоколобый, с выдвинутой вперед от природы челюстью, мотоциклист Баадер притягивал Гудрун немногословностью, врожденным хулиганизмом и артистизмом. Он был единственным, кто выбеливал перекисью волосы, клеил усы и вообще менял внешность с явным удовольствием, а не просто для конспирации. Воспитывали его исключительно женщины, отец погиб на Восточном фронте, поэтому он видел их насквозь и легко использовал для блага группы. В 18 лет бежал из дома и переехал без копейки из Мюнхена в Берлин. Жил как альфонс на деньги богемных дамочек. К террору перешел в 27 лет.

Гудрун была совсем иной породы. Её прямой предок - Гегель, о чем она любила напоминать, отец - церковный пастор и художник. В подростковом возрасте девочка была очень религиозна. Изучала в Тюбингенском университете языкознание, философию и социологию, вышла замуж за популярного литератора Веспера, в момент перехода к террору ей не было тридцати, работала над докторской диссертацией. Клеша, длинные волосы, чёлка и модная кожанка. Любовь к дорогим бутикам, в одном из которых её и арестуют.

Сыном вдовы, воспитанным многочисленными тетками, был еще один основатель RAF Ян-Карл Распе. Первый его самостоятельный поступок - побег через стену из Восточного Берлина в Западный, сразу - и от теток, и из ГДР.

Ульрика Майнхоф происходила из семьи потомственных интеллектуалов, художников и литераторов, самый известный из которых Фридрих Гельдерлин - великий немецкий поэт и символист. К началу 60-х Ульрика входила в десятку лучших журналистов ФРГ. К террору перешла, когда ей было едва за тридцать.

Несколько особняком среди них смотрится Хорст Малер - огромный бородатый юрист. Он вовлек в террор множество своих друзей - адвокатов, доказывая им, что никакой справедливости по закону не добьешься. Оказывал неотразимое впечатление на женщин и создал, таким образом, массу адресов для нелегалов. Единственный из «первого набора», кто сегодня остался в живых, отсидев все полагающиеся сроки.

«С ВАМИ И СРЕДИ ВАС»

Из тюрьмы Баадера часто конвоировали в библиотеку, где он встречался с Ульрикой и вместе с ней «работал над книгой о проблемах трудных подростков» - на самом деле готовился побег. С заключенного сняли наручники. Он и журналистка сели за стол, закурили, стали рыться в картотеке. Две девушки ждали за дверью, когда освободится читальный зал. Они-то и впустили сюда клоуна с зеленым лицом и двумя пистолетами. Клоун стрелял с двух рук и ранил библиотекаря, один пистолет был газовый, второй - боевой. Две «читательницы» палили газом в лицо охране и уложили её на пол. Последней появилась Гудрун в рыжем парике и с карабином. Охрана стреляла с пола вслепую - пули попали в ящики картотеки. Баадер разбил окно и прыгнул вниз. За ним - Майнхоф и остальные. Скрылись на двух новеньких «Альфа-Ромео Спринт».

Сразу после освобождения они решили ограбить несколько банков. Хотя прославились они не самими налетами, а театрализацией этих акций. Теперь у них были не только деньги и слава, но и имя – «Фракция Красной Армии» (RAF). Появились две эмблемы: короткий автомат в пятиконечной звезде либо скрещенные серп, молот и «Калашников». Возник легко узнаваемый слэнг, себя они называли красивым словом «герильерос» т.е. партизаны, противника брезгливо именовали «свиньями». На этом языке Майнхоф писала: «Создавайте RAF повсюду. Мы с вами и среди вас». Наконец, собственная идеология: элита веками воспитывает у угнетенных комплекс неполноценности; чтобы излечиться, нужно применить в отношении власти насилие. Террор - терапия и для самих террористов, и для остального народа, который должен проснуться от их взрывов и выстрелов.

Отсиживаясь на нелегальных квартирах между экспроприациями, похищениями чиновников и минированием налоговых офисов, Баадер раздавал сомневающимся язвительные клички, а Гудрун учила: в условиях подполья возникает альтернативный человек, антиобыватель, воля к свободе становится его главным инстинктом, заменяет самосохранение, и вот перед нами уже гражданин будущего, а не нынешнего общества. RAF в считанные месяцы оброс техническими экспертами, химиками, сочувствующими информаторами и нелегальными квартирами во всех крупных городах ФРГ.

Тридцать наиболее надежных «герильерос» отправились повышать мастерство в Палестину по приглашению Абу Хассана, тогдашнего лидера арабских повстанцев. В Бейруте их задержали прямо в аэропорту, т.к. вместо документов у большинства оказались неправдоподобные самодельные бумажки. Но гостеприимные ребята Абу Хассана взяли аэропорт штурмом и увезли всех к себе на иорданскую базу. В горах, надев камуфляж, береты и палестинские платки, покрасив черным, «под арабов», волосы и брови, RAF месяцами тренировались в стрельбе из всех видов оружия. Всё двигалось по плану: марш-броски, семинары «Ограбление банка», «Уход от преследования», «Побег из тюрьмы». В ответ они читали палестинцам лекции о взглядах Маркса, Мао и Маркузе. Жили коммуной в одном доме, из личных вещей только одежда в тумбочке и автомат - у каждого над кроватью. Потом палестинцы мягко попросили немецких друзей вернуться домой: не умеют экономить патроны.

Вернувшись, «красноармейцы» решили пополнять ряды за счет перевоспитания анархистов из «Движения 2-го июня» (день гибели несчастного Онезорга). Самые отъявленные из них примкнули к RAF, не утратив прежних привычек: Фриц Тойфель слушал свой приговор в суде, встав на голову, иначе ему было непонятно обвинение. Клауса Юншке первый раз задержали из-за неправильной фотографии в паспорте. Вместо себя вклеил фото председателя Мао, утверждая, что это его “истинное Я”. Второй раз сел пожизненно уже как налетчик - RAFовец.

Сперва старались обходиться без крови. Но после того как при аресте застрелили троих RAFовцев, их пули стали чаще попадать по живым мишеням в форме и дорогих костюмах. Каждый новый взрыв посвящался памяти кого-то из погибших товарищей.

Одного за другим, их арестовали - Баадер, Распе, Энсслин, Майнхоф. Малера взяли позже всех. Его ближайшие друзья - юристы, оставшиеся на свободе, поклялись стать достойной сменой арестованных.

БЕЗ СТРАХА И УПРЁКА

Им удалось создать себе имидж людей, которые ничего не боятся и никогда не проигрывают. В 1976-м году действиям RAF сочувствовал каждый четвертый западногерманский студент. Как своих их воспринимала и тогдашняя богема. Король немецкого поп-арта Герхард Рихтер выставлял в галереях огромные цветные портреты Баадера и Майнхоф, скопированные с плакатов «они разыскиваются». Многие покушения готовились в квартирах известных немецких рок-, а позже, панк-музыкантов, надолго уезжавших на гастроли. «Нам нужен мир без частной собственности и диктата банкиров, без садизма полиции, парламентского балагана и идиотизма прессы, без калечащих сознание семей, тюрем и армейских шеренг», - говорилось в «красноармейском» манифесте. Добивались своего идеала они совсем не по-богемному, с гранатами и тротилом, принося в жертву истории себя и других.

СВИНЦОВЫЕ ВРЕМЕНА

Баадер рулил RAF из тюрьмы через адвокатов. Тюремная администрация ужесточила меры содержания. В ответ заключенные «красноармейцы», которых к середине 70-х насчитывалось уже более полусотни, объявили голодовку. Продержавшись без пищи 83 дня, умер Хольгер Майнц - студент института кинематографии. В центральных газетах печатали две фотографии: симпатичный улыбающийся нестриженный парень незадолго до ареста и высохший жуткий труп в тюремной больнице. На следующий день председатель Верховного Суда Западного Берлина Дренкман увидел у себя на пороге двух миловидных девушек. Ничего не понимая, он улыбнулся. Одна протянула ему букет красных роз, а вторая изрешетила судью пулями.

9 мая 1976-го Майнхоф нашли повешенной в камере. С самого начала пресса догадывалась, что это не самоубийство, а тайная казнь, тем более что её похоронили в церковной ограде, что вообще-то строжайше запрещено для самоубийц. На похороны пришли четыре тысячи студентов, одевших в знак солидарности черные маски. Они несли траурную ленту с эмблемой RAF и словами «товарищ Ульрика, революция отомстит за тебя». Многие из них, как выяснилось позже, действительно примкнули к «герильерос».

Оставшиеся на свободе поклонники и поклонницы Малера «расширяли фронт». В 1977-м RAF приговаривает и казнит генпрокурора ФРГ, потом президента «Дрезденер-банка», потом председателя союза немецких промышленников и бывшего эсэсовца Шляйера. Всем кажется, что RAF и их пули действительно повсюду. Неуязвимых нет. Фильм Маргаретт фон Тротты, снятый об этом, называется «Свинцовые времена». Кульминация драмы: «красноармейский» угон пассажирского самолета в Могадишу с требованием обменять пассажиров на Баадера и остальных. Немецкий спецназ штурмует лайнер и нейтрализует угонщиков. На следующий день в камерах тюрьмы Штамхайм найдены трупы Баадера, Гудрун и Распе. На подошвах Баадера независимые эксперты, которых власти до последнего не подпускали к телам, нашли песок, идентичный песку Могадишу. В строго охраняемых камерах откуда-то взялось оружие и радиоприемники. Как и Ульрику, их демонстративно хоронят в церковной черте. Теперь уже никто не верит версии о дружном самоубийстве. Система дала понять, что с теми, кто объявил ей войну, она готова разбираться по правилам военного времени, так же игнорируя законность, как это делают «герильерос». Так ушла в небытие четверка основателей RAF.

Легенда оказалась настолько сильной, что всё новые и новые группы под маркой RAF продолжали войну: в знак мщения государству и капиталу каждый год приговаривались очередные жертвы. В 80-х Европа учила новые имена арестованных террористов - Кристиан Клар, Бригит Монхаупт, Иоханнес Тиме. Самые известные из убитых ими - несколько американских генералов, командовавших НАТОвским контингентом в Европе, директора «Сименс» и «Дойче Банка», высокие полицейские чины, бизнесмены и промышленники. Последнего приговоренного, приватизатора восточных земель в уже объединенной Германии Ровендера, разорвало ракетой в 1993-м. Официально RAF сложили оружие в том же году, сравняв с землей пустое здание новенькой тюрьмы Кнаст-Нойбау. Многие из них, например, супруги Барбара и Людвиг Майер, до сих пор в международном розыске.

Финальный аккорд - задержание ветерана RAF Вольфганга Грамса и его подруги Биргит, застреливших инспектора антитеррористической бригады. Биргит пишет в тюрьме мемуары, гонорар обещает потратить на нужды немецких политических заключенных.

Чаще люди приходят в ужас, реже - в восторг, сталкиваясь с чем-то абсолютно непонятным. Биографии Ульрики и Гудрун, как и многих других RAFовцев, необъяснимы с привычной, горизонтальной, системной точки зрения. И сколько бы не говорил сегодня Хорст Малер: «Мы создали дополнительный способ контроля за властью - страх перед бомбой», очевидно и другое: RAF создавался сначала для себя, а потом уже для толпы. Ощущали себя как орден, как инопланетный десант в космическом захолустье, населенном «рыночными питекантропами», и всё больше наполнялись сладким и опасным чувством избранности. Они везде были чужими и им оставалось лелеять ту изначальную «заброшенность», которую Хайдеггер считал главным чувством, отличающим человека от животных. Их целью была сама борьба, конфликт, джихад, превратившийся в смысл жизни, а марксизм для них - это универсальный язык, который их вдохновлял и оправдывал. «Перестать стрелять - значит предать себя и снова стать животным», - фраза из дневника «красноармейца», застреленного при задержании. Им было прекрасно известно, что в этом сюжете герой с самого начала обречен, и смысл его деятельности реализовывается много позже его трагической смерти.

По материалам Internet-изданий